Ост-Индии. Вероятно, это был самый дорогой предмет мебели во всем доме – он стоил даже дороже, чем ее кровать.

Она отперла и открыла наружные дверцы. Внутри над полками было три выдвижных ящика. Верхний ящик имел свой замок, но у Джемаймы был ключ и от него. Явное преимущество, когда нанимаешь краснодеревщика и слесаря сама.

Бóльшая часть содержимого была ей известна по прошлым инспекциям. Имелся небольшой мешочек с золотом и несколько драгоценных вещиц, переживших крушение состояния семьи Лимбери во времена Английской республики, когда Филип был за границей с королем, а двор – в изгнании. Была стопка документов, относящихся к дому на Пэлл-Мэлл, и еще одна, касающаяся Драгон-Ярда и дела в Пожарном суде.

Под ними лежала папка с письмами и записями, в основном связанными с долгами Филипа и его попытками их заплатить. Еще несколько недель назад Джемайма бы сказала, что азартные игры, а не женщины были его слабостью. Теперь она не была так в этом уверена.

Все это было ей знакомо, хотя быстрого взгляда хватило, чтобы заметить, что долги выросли почти вдвое по сравнению с прежними, несмотря на данные ему для продажи серьги. Один из новых счетов на тридцать фунтов был из типографии вдовы Верекер под знаком трех Библий на Лондонском мосту. Это ее слегка озадачило – ее муж не был ценителем печатного слова. Потом она вспомнила о книге Громвеля о достопримечательностях Глостершира. Какую бы услугу ни оказал Громвель Филипу, она была важной, и он стремился выполнить свою часть договора.

И после ее последней инспекции появилась еще одна новая вещь: письмо на самом дне ящика. Точнее, два письма, так как одно было вложено в другое.

Она отнесла их к столу. На первом письме печать (клякса из воска, на которой ничего не было оттиснуто) была сломана. Письмо содержало несколько слов, небрежно написанных карандашом. Оно не было подписано.

Это под моей дверью ночью. Зайду во время ужина.

Джемайма развернула второе письмо. Оно было гораздо длиннее и написано изящным почерком, как у клерка.

Сэр!

Меня безмерно огорчает, что моя совесть требует, чтобы я сообщил Вам эту горестную весть, не только во благо нашего Братства и его репутации в обществе, но также чтобы предостеречь Вас об опасностях слишком щедрого и доверчивого Духа. На Феттер-лейн, у таверны «Полумесяц», есть переулок, ведущий к нашему заведению, к разрушенной лестнице XIII. Я имел несчастье узнать, что есть сообщение между ними, что оно использовалось как средство осуществления интриги, которая покроет позором наше Братство.

Прошу Вашего совета. Следует ли мне представить дело перед директором и управляющими на их следующем собрании? Или будет для нас разумнее решить его частным порядком, чтобы поддержать добрую репутацию нашего заведения?

Т. Ч.

Было ли это то самое письмо, о котором говорила Мэри около недели назад? То, что принес посыльный и которое повергло Филипа в ярость? За вежливыми словами безошибочно угадывалась угроза. Вероятно, письмо было послано Громвелю. Кого еще знал Филип в Клиффордс-инн? Он и вправду заходил на Пэлл-Мэлл в тот вечер и увел от нее Филипа. Она не знала, кто такой Т. Ч., но он явно тоже был членом Клиффордс-инн.

…средство осуществления интриги…

Джемайма знала, о какой интриге шла речь. Неудивительно, что Филип впал в ярость. Ее пронзила вспышка боли, и она вскрикнула.

– Мадам, – сказала Мэри. – О, мадам…

Джемайма бросила на нее взгляд. Она подумала, не показать ли ей письмо, – Мэри умела читать, чего нельзя было сказать об ее умении писать. Потом она перечитала его, подумала о последствиях и решила не показывать.

Письмо доставили в четверг вечером, одиннадцать дней назад. В пятницу ночью, точнее, в субботу, в самый темный час перед рассветом, Филип вернулся домой и ушел в свою спальню. Она зашла к нему и нашла его в отчаянии. Никогда раньше она не видела его в таком упадке духа. Она его успокоила. От сладостного воспоминания у нее растаяло сердце в груди. Наконец-то она нашла утешение: в трудную минуту он ее не отверг.

Вдруг во входную дверь трижды постучали. Звук эхом разнесся по дому.

Джемайма и Мэри ахнули. Это не Филип – он стучал особо, чтобы привратник знал, что это хозяин. Это был незнакомец. Непрошеный гость в такой час – неслыханное дело.

Стук в дверь соберет слуг в холле. Они заметят, что хозяйка в кабинете. Не было причины, почему бы ей там не быть. С другой стороны, не было причины, почему бы ей быть там.

Джемайма сложила письма. Бесшумно направилась к шкафу. Снаружи уже были слышны шаги и голоса. Она положила письма обратно в ящик, заперла его, закрыла дверцы и заперла их.

– Что будем делать, госпожа? – прошептала Мэри.

Джемайма спрятала ключ в карман.

– Что делать? – сказала она громко. – Как что? Пойдем наверх. Задуй свечу и открой дверь.

Мэри подчинилась. Она поставила подсвечник на каминную полку и посветила Джемайме, когда та вышла в холл. Хестер бросила на них взгляд, как и Хал, кучер, который стоял в тени рядом с лестницей, ведущей на кухню. Ему не разрешалось входить в дом, но сейчас, когда нежданный гость пришел в дом в столь поздний час, это была разумная предосторожность. Кроме того, Мэри говорила, что он зарится на Хестер, хотя в это было трудно поверить. Хотя кто знает этих слуг?

– Кто это? – спросила Джемайма.

– Привратник говорит, это джентльмен по имени мистер Чиффинч, госпожа.

– Впустите его.

Джемайма никогда не встречалась с мистером Чиффинчем, но знала, что Филип числит его в друзьях. Хестер присела в неловком реверансе перед хозяйкой, пока дверь открывали. Хал спрятался еще дальше в тень. Они наверняка видели свет у двери кабинета.

В дом ворвался холодный воздух. В холле появился крупный мужчина, стряхивающий капли дождя со своего плаща.

– Черт побери! – сказал он. – Господь проклял погоду. Где твой господин, девочка?

– Его нет, сэр.

– Где он, черт возьми?

Джемайма двинулась по коридору, Мэри со свечой отставала на шаг или два.

– Моего мужа нет дома, – сказала она. – Чем могу вам помочь?

Мужчина обернулся к ней и снял шляпу, обдав всех брызгами дождя. Быстро окинул ее взглядом, подметив отороченный мехом халат и служанку рядом. Он поклонился:

– Мое имя Чиффинч. Уильям Чиффинч.

– Мой муж говорил о вас, сэр. Он ушел в Уайтхолл. Вероятно, он все еще там.

– Я не смог его там найти.

– Тогда, вероятно, он ужинает с друзьями. Оставите записку?

Чиффинч колебался:

– Мадам,